Ода о скумбрии

В те далёкие, славные времена я трудился помощником своего шефа на, как принято было говорить, градообразующем предприятии города. Шеф, в свою очередь, числился помощником директора, так что, по сути, я был помощником помощника. В число моих обязанностей входил и разбор обращений граждан или организаций в адрес нашего завода. Граждане и организации чаще всего просили о помощи, прежде всего, в виде денежных средств. Я должен был изучить достойна ли просьба удовлетворения и вынести резолюцию: «одобрено», «не одобрено», «на рассмотрение след. инст.». Далее копия обращения с резолюцией и небольшой пояснительной запиской, разъясняющей причины моего решения, отправлялась к моему шефу. Он тоже ставил свою резолюцию, почти всегда такую же, как и я, и отправлял это всё директору. Поясню: я мог лишь одобрять или не одобрять просьбу, мой шеф уже мог указывать какую-то сумму, как правило, меньше, чем запрашиваемую в обращении, а директор выносил окончательный вердикт, опять же сократив изначальную сумму.

Я всегда честно выполнял свою работу. На просьбах бывших и нынешних работников нашего завода, обращениях из детских учреждений, спортивных организаций и т.д. почти всегда стояла моя одобрительная резолюция. Никто не может меня упрекнуть, что я был невнимателен к какому-то обращению. И я всегда был доволен собой, когда знал, что в том числе и благодаря моей работе завод помог какому-то достойному человеку. Но особенная гордость у меня была, когда мне удавалось выявить каких-нибудь аферистов, которые под видом благотворительной помощи просто выманивали деньги у доверчивых граждан и не менее доверчивых организаций. В таких, правда, довольно редких случаях, я с наслаждением ставил резолюцию «не одобрено» и с чувством выполненного долга писал пояснительную записку.

Но одна история в этой череде обращений осталась в моей памяти на всю жизнь. Всё началось в непримечательный будний день, когда как обычно принесли почту. Я сразу обратил внимание на увесистый пакет, какие попадались крайне редко. Я отложил его напоследок, а когда, наконец, добрался до него, обнаружил там письмо и, главное, книгу в добротном, качественно выполненном переплёте. Книга представляла собой сборник стихов, о чём и сообщалось на обложке. Там же красовался какой-то пасторальный пейзаж, название сборника — абсолютно нейтральное — не предвещало беды. Имя автора я не могу назвать, так как сейчас это широко известный человек, поэтому мне не хочется, чтоб меня заклевали его почитатели. Скажу лишь, что это дама. С любопытством наугад открыв первую попавшуюся страницу, я обнаружил там текст под заголовком «Ода о скумбрии». Всю оду приводить бессмысленно, она очень длинна, поэтому приведу лишь избранные фрагменты, сохранив орфографию и пунктуацию автора.

Сегодня встала я пораньше —
Светило солнце уж давно,
И я подумала, а почему бы
Мне не полакомиться чем-то вкусным.

Я оделась как можно лучше,
Есть платье у меня такое чёрное,
Ну, как на бал или в театр
Ну, прям красавица вся в чёрном.

И я пошла на рынок наш,
Я там бываю очень часто,
Там очень много интересного, И там люблю всегда бывать.

И захотелось скумбрии мне,
Люблю я очень эту рыбу.
Пошла в отдел, который торговал
И рыбой, и мясом глыбы.

И милый, милый продавец
Продал мне скумбрию.
Со всех ног я бросилась домой,
И сейчас отведаю я этой вкусной рыбы.

И как же я была удивлена,
Когда я дома развернула рыбу —
Протухшая она была,
И кот мой от неё отвернулся.

Завернула рыбу я обратно,
И пошла на рынок наш.
И ну с тем продавцом ругаться,
Что продал рыбу мне алкаш.

Тут люди вокруг нас засобирались,
И слушали внимательно меня,
А я всё больше распалялась,
Грозила, что к директору пойду.

Директор сам тут появился,
Внимательно он выслушал меня,
Продавца того он обругал при всех,
И скумбрию он велел, чтоб поменяли мне.

И вот пришла домой я с новой рыбой,
На этот раз она была свежа.
С котом моим мы долго пировали,
О, как же всё-таки прекрасна скумбрия и нежна!

Поначалу я принял это стихотворение за какую-то пародию и, пролистав с десяток страниц, прочёл ещё что-то. К сожалению, там было нечто похожее. С тревогой я открыл ещё одну страницу, но первые же строчки ясно дали мне понять, что автор писала их, находясь явно не в себе. «Ну и ну, — подумалось мне. — И не жалко этой даме денег на издание своих творений. Впрочем, может, у неё богатый муж». Я открыл сопровождавшее книгу письмо, ожидая прочесть что-то вроде: «Дарю на память свои скромные стихи, которые я написала, когда находилась на лечении в больнице для умалишённых». Каково же было моё удивление, когда я прочёл просьбу об оказании финансовой поддержки для издания нового сборника стихов! И сумма там стояла умопомрачительная! Мне вдруг резко поплохело.

Я подумал, что, может, я отстал от жизни и ничего не смыслю в современной поэзии, хотя и знаком с парочкой местных литераторов. Прихватив с собой книгу, я направился в соседний отдел к приятелю, который слыл весьма эрудированным человеком.

— Слушай, дружище, ты понимаешь что-нибудь в стихах? — спросил я его и, пока он не начал какой-нибудь длинный, скучный монолог, подсунул ему сборник. — Прочти что-нибудь.

Он внимательно посмотрел на меня и, с видом человека, делающего вам одолжение, так же внимательно прочёл страницы три, а затем резко захлопнул книгу и небрежно бросил её на край своего стола: поближе ко мне.

— Ну как? — спросил я.

Нет нужды приводить его пятиминутную речь, она сводилась к одному слову — бред! Ободрённый, я вернулся к себе в кабинетик, уселся за стол, на всякий случай открыл ещё раз книгу и, для очистки совести, прочёл ещё что-то. Окончательно убедившись в невменяемости автора, я написал ей короткий, но уважительный ответ. Дескать, у предприятия в данный момент нет возможности оказать поддержку, но годиков через пять, а лучше десять обратитесь к нам снова, и, возможно, мы выделим вам две копейки. Почта ушла, и я думать забыл про эти вирши и их автора.

Оказалось, напрасно. Через какое-то время я поднял телефонную трубку при очередном звонке. Вежливый женский голос попросил меня к телефону и когда я, по недомыслию, сообщил, что это я и есть, голос моментально перестал быть вежливым:

— Да как ты смеешь так поступать? — заорал он. — Ты же ничегошеньки не понимаешь в высокой литературе! Ты просто неуч и слюнтяй!

Дальше пошли ещё более увесистые оскорбления, хотя я не мог сообразить, чем я их заслужил и кто вообще со мной разговаривает. Наконец, случайно выяснилось, что автором гневной тирады является автор «Оды о скумбрии». Я попытался было вставить пару слов, но это мне не удалось, женщина всё более распалялась и, казалось, укусит меня прямо через телефон. Не в силах выносить больше этот поток оскорблений, я — первый раз в жизни — бросил трубку при разговоре на работе. Но звонки продолжились. Я вынужден был снимать трубку, каждый раз надеясь, что это не она, и каждый раз наивно ошибаясь. Выслушав порцию ругательств, я прекращал разговор (вернее, монолог), и через некоторое время ситуация повторялась. Совсем отключить телефон я не мог, ведь иногда по нему всё же дозванивались и вменяемые люди.

Через некоторое время я поневоле начал вздрагивать при каждом телефонном звонке и прикасался к трубке, словно это была граната. Так продолжалось два дня, на третий я не выдержал.

— Да что вы от меня хотите? — закричал я при очередном «разговоре» с автором «Оды».

— Давайте просто встретимся и всё обсудим как цивилизованные люди, — ответила она спокойным, даже каким-то мягким голосом: я просто не поверил своим ушам. В тот же день она пожаловала в мой кабинетик. Честно говоря, я ожидал увидеть ведьму с перекошенной от злобы рожей, но она оказалась весьма симпатичной на вид, приятной женщиной лет 45-ти.

— Я издала уже пять сборников своих стихов, — заявила она с милой улыбкой (при этих словах я вздрогнул). — И поэтому прекрасно знаю, как всё устроено. Ваш директор ничего сам не решает. Он лишь подмахивает бумаги, которые ему подают его подчинённые. На данном этапе всё упирается в вас. Просто одобрите моё письмо с просьбой о поддержке, и я от вас отстану.

Она улыбнулась так дружелюбно, что я подумал: «Пропади всё пропадом!» Я сходил в заводскую канцелярию, взял там копию её письма, вернулся к себе и при ней поставил резолюцию «одобрено». Она, судя по всему, была удовлетворена. Прощаясь, не поверите, она даже попыталась меня обнять, словно мы были давние друзья.

Тем временем её письмо с положительной резолюцией перекочевало к моему шефу. Канцелярия предприятия ему, конечно, сообщила, что первоначальный мой вердикт по данной просьбе был противоположным. Шеф, вызвав меня к себе, поинтересовался этими моими поворотами. Я промямлил что-то насчёт того, что лучше откупиться от этой женщины, чем сесть в тюрьму за её убийство. Шефа это не проняло. Он, слегка меня пропесочив, поставил на злополучном письме поэтессы «не одобрено» и отправил его в канцелярию. «Бедный шеф», — подумал я.

Не прошло и пары дней, как настырная мегера стала названивать моему шефу. Но, в отличие от меня, у него была секретарша, так что долгих переговоров не получилось. Однако, через три дня шеф вызвал меня к себе. Секретарша кивнула мне на дверь и прошептала: «Совсем плох». Я зашёл. Шеф полусидел-полулежал в кресле абсолютно подавленный, держа в пальцах огрызок какого-то карандаша, словно хотел его закурить.

— Вчера эта мерзкая харя [понятно было и так, о ком идёт речь] каким-то образом узнала, где я живу и припёрлась ко мне домой! Я захлопнул перед ней дверь, отключил звонок, а потом минут пять слушал, как она пинает ногой дверь. Потом всё стихло... Думал, ушла... Наивный идиот! Оказалось, что эта паршивая тварь пошла по моим соседям и начала им всем подряд рассказывать про меня чёрт знает что! Утром я боялся выйти из квартиры... А сегодня боюсь возвращаться домой... Мне кажется, она меня там уже ждёт. Что мне делать, а?

Я немного помолчал, слегка растерявшись, так как впервые видел шефа в таком состоянии.

— Подпишите письмо и не мучайтесь, — мягко, даже нежно сказал я. — Уж до директора она вряд ли доберётся.

Шеф вздохнул и махнул рукой в мою сторону: дескать, иди.

— Да, пригласи секретаря...

Как и следовало ожидать, директор, рассмотрев историю вопроса — дважды «не одобрено», а потом дважды «одобрено» — просьбу о финансировании шестого сборника стихов отклонил. Он мог себе это позволить, ведь до него действительно было трудно добраться, даже человеку, работающему на заводе.

Но не прошло и недели, как на все подряд заводские телефоны стали в массовом порядке названивать какие-то люди. Они представлялись, ни много ни мало, поклонниками таланта величайшего поэта современности и возмущались тем, что руководство предприятия не уделяет внимания их кумиру, даже зажимает его, не даёт развиваться и прочую чушь в том же духе. Через два дня работа завода была практически парализована. Инженерно-технические работники дружно запросились в отпуска, дозвониться куда-либо было бесперспективным делом. Меня самого несколько раз посылали подальше мои же коллеги, перепутав с очередным поклонником. И директор сдался. Запрашиваемую сумму автору пяти сборников стихов перевели мгновенно. Назойливые звонки тут же прекратились.

Казалось, мы навсегда отделались от надоедливой поэтессы, и мир вновь стал прекрасным. Однако, спустя некоторое время у меня ёкнуло сердце, когда от неё пришло письмо. Честно говоря, я хотел было сказаться смертельно больным и уйти в свой последний больничный отпуск, но пересилил себя и вскрыл послание. К счастью, там были всего лишь приглашения на презентацию её новой книги: для меня, моего шефа и директора. Эти двое, пользуясь своим служебным положением, делегировали на презентацию меня одного. Пожалуй, с большим удовольствием я направился бы на каторгу.

На презентации мне, как представителю предприятия, спонсировавшего издание книги, дали слово. Я едва сдержался, чтобы не высказать всё, что думаю и про автора, и про её новый сборник. Вместо этого я пролепетал что-то вроде: «Завод всегда рад оказать поддержку тем, кто этого заслужил». Героиня торжества, накропавшая уже аж на шесть сборников, поцеловав меня в щёчку, под аплодисменты вручила мне свою новую книгу. Между прочим, на другой стороне её обложки красовались прекраснодушные отзывы нескольких известных литераторов. Представить себе невозможно, как пытали этих несчастных.

Выступали и другие граждане. Помню, что-то говорили о новом солнце русской поэзии. Из уст самого нового солнца, которая в тот день действительно сияла, кроме всего прочего прозвучала фраза о том, что уже практически готов материал для седьмого сборника стихов. При этих словах я едва не упал в обморок. На последовавшем затем банкете я постарался побыстрее напиться и уехать домой.

Засыпая в тот день, я представил, что, когда у меня будут дети, и они пойдут в школу, то однажды вечером я увижу в школьном учебнике по литературе какое-нибудь творение этой дамы. Для начала я с удовольствием порву этот учебник на как можно более мелкие кусочки, потом пойду и сожгу здание школы, затем застрелю министра образования, а потом застрелюсь сам. С этими мыслями я заснул. Всю ночь мне снились кошмары и вперемешку с ними Александр Сергеевич Пушкин.